Возвращение броненосцев

Современным флотом востребованы все достижения материаловедения и опыт танкостроения

Константин Сивков

 

 

Одна из отличительных черт современного военного кораблестроения – практически полный отказ от бронирования боевых кораблей. Главная причина – низкая вероятность применения ядерного оружия в современном морском бою. Тем не менее именно мощная броня сделала из американских линкоров крепкий орешек для нашего современного флота.

Период, когда бронирование боевых кораблей (ББК) являлось неотъемлемой частью военного кораблестроения, был весьма продолжительным. Он длился с середины XIX века, когда появились первые мониторы северян и южан в гражданской войне в США, до второй половины прошлого столетия. Однако со вступлением человечества в ядерную эру от ББК решили отказаться, ведь от ядерного взрыва не спасет никакая броня. Избежать гибели корабля возможно за счет либо упреждения противника в ударе, либо недопущения ни одного его боеприпаса до своих кораблей, поскольку он может оказаться ядерным. Это делает целесообразным использование ресурса водоизмещения для размещения максимально дальнобойного ракетного оружия и систем самообороны корабля. Тратить этот ограниченный ресурс на бронирование нет смысла.
Практически все передовые флоты мира начиная с середины 50-х годов бронированные корабли не строили. Линкоры ушли в историю. Классические крейсеры уступили место качественно новым классам кораблей. В СССР это были ракетные крейсеры, большие ракетные и противолодочные корабли. В США и других передовых в военно-морском отношении странах НАТО – крейсеры, фрегаты и эсминцы с управляемым ракетным оружием (УРО). Наиболее концентрированно эта концепция выразилась в советском ракетном крейсере проекта 58. При водоизмещении 5300 тонн он имел мощнейшее по тем временам ракетное вооружение – восемь пусковых установок (ПУ) для противокорабельных ракет (ПКР) П-35 и 16 ракет боекомплекта (восемь на ПУ и столько же в боеукладке), высокоэффективную систему ПВО, основу которой составлял зенитный ракетный комплекс (ЗРК) «Волна», а также противолодочное оружие (два реактивных бомбомета РБУ-6000 и два трехтрубных торпедных аппарата для противолодочных торпед). Радиоэлектронное вооружение корабля обеспечивало эффективное применение всего комплекса за исключением, пожалуй, противолодочного – гидроакустическая станция (ГАС) крейсера не позволяла обнаруживать ПЛ на приемлемой дальности.
В США ударные и оборонительные функции сочли целесообразным разделить: первые должны были выполнять авианосцы, вторые – крейсеры, фрегаты и эсминцы УРО. Ни тем, ни другим бронирование не полагалось. Сформировавшийся тогда тип американского авианосца без каких-либо концептуальных изменений просуществовал до наших дней. Это корабль водоизмещением от 76 000 до 100 000 тонн, основным оружием которого является авиагруппа в составе до 100 боевых самолетов. В качестве примера классических кораблей УРО той поры в американском флоте можно привести фрегаты типа «Кунц» и «Леги», а также эсминцы типа «Ч. Ф. Адамс». Каждый из них имел один-два ЗРК средней или ближней дальности («Терьер» или «Тартар»), одну-две 127-миллиметровые автономные установки (АУ), восьмиячеечную ПУ для противолодочных ракет «Асрок» и два трехтрубных торпедных аппарата для малогабаритных противолодочных торпед. Все они обладали весьма эффективными в то время ГАС AN/SQS-23 и другими радио-электронными средствами (РЭС), обеспечивающими полноценную реализацию возможностей вооружения.
В принятии такой концепции военного кораблестроения определенную роль, конечно, сыграл «ракетно-ядерный романтизм», когда казалось, что все решат ядерные ракеты. Во времена хрущевской реформы ВС СССР его жертвой были и крейсерский флот, и авианосная программа, и значительная часть морской авиации. Однако главным основанием для выбора нового вектора военного кораблестроения стало совсем не это.

Условие – слабая ПВО

Для понимания сути проблемы рассмотрим ситуацию, которая могла бы сложиться в случае возникновения боевых действий нашего флота против американского. Речь идет о нанесении удара атомной подводной лодкой с крылатыми противокорабельными ракетами (ПЛАРК) проекта 675 по авианосной ударной группе ВМС США. Именно к таким действиям готовились ударные силы нашего ВМФ начиная с конца 50-х годов. Эти ПЛАРК были главной противоавианосной силой советского ВМФ и самым многочисленным типом подводных кораблей с ПКР вплоть до конца 70-х. Основным оружием ПЛАРК проекта 675 стали ракеты П-6 с надводным стартом (восемь единиц). Одновременно система управления «Касатка» позволяла использовать четыре такие ракеты с размахом залпа в 15–20 секунд. П-6 имела сверхзвуковую скорость полета – около 400 метров в секунду.
Типовая американская авианосная ударная группа (АУГ) в своем составе насчитывала один авианосец и семь – десять кораблей охранения, из которых три-четыре были фрегатами и эсминцами УРО. Иногда в состав АУГ включались крейсеры УРО типа «Галвестон», «Бостон» или «Олбани», располагавшие от одного-двух до четырех ЗРК большой, средней или малой дальности. Основными палубными истребителями в конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века являлись «Крусейдер» и «Фантом» первых модификаций, неспособные поражать сверхзвуковые ПКР. Средства РЭБ находились в зачаточном состоянии, их возможности по подавлению головки самонаведения (ГСН) ПКР нужно считать ограниченными. Средства самообороны авианосцев наиболее массовых типов – «Форрестол» и «Мидуэй» были представлены в основном зенитной артиллерией. Считалось, что для вывода такого авианосца из строя требуется три-четыре попадания ПКР П-6 с ее почти 900-килограммовой боевой частью, а для потопления – шесть-семь.
В таких условиях из четырехракетного залпа вероятность дохода хотя бы одной ракеты (преимущественно из последних в залпе) до авианосца составляла 0,3–0,4, что соответствует вероятности вывода авианосца из строя залпом 0,08–0,1, а двумя (полным боекомплектом ПЛАРК пр. 675) – 0,14–0,18. Две-три такие подводные лодки были способны вывести авианосец из строя (или потопить) с вероятностью от 0,25–0,34 до 0,45–0,65. Соответственно боевые возможности по его потоплению такой группировкой ПЛАРК проекта 675 оценивались в пределах от 0,17–0,2 до 0,25–0,4.
Если же в состав каждого четырехракетного залпа включалась одна ПКР с ядерной боевой частью, которая выпускалась последней, то вероятность вывода авианосца из строя (или его потопления) повышалась до 0,7–0,8, а конкретно потопления – до 0,5–0,7. То есть ожидаемый прирост боевой эффективности был весьма ощутимым. ПКР с ядерной боевой частью (ЯБЧ) следовали поодиночке последними в залпе, не создавая своим подрывом помех другим ракетам в воздухе. Поражение и падение такой ракеты в воду даже на приличном удалении от цели (до 1–1,5 мили) приводило к выводу ее из строя или даже потоплению. Относительно небольшая дальность стрельбы основной массы ЗРК, особенно на малых высотах (300–400 метров), на которых на конечном участке траектории следовали ПКР П-6, позволяла даже пораженной ракете нанести определенный ущерб корабельному соединению подрывом ЯБЧ. Аналогичная картина складывалась и применительно к другой основной советской ПКР большой дальности – П-35.

Коллаж Андрея Седых

Ядерное противокорабельное оружие американского флота в ту пору было представлено ядерными бомбами свободного падения, которые могли применяться тяжелыми палубными штурмовиками «Скайуорриор», «Виджилент» и «Интрудер». Согласно тактике боевого применения палубной авиации той поры предварительными ударами легкими штурмовиками с УР «Буллпап», бомбами свободного падения и стрелково-пушечного вооружения дезорганизовывалась система ПВО соединения противника, уничтожались и выводились из строя корабли охранения, после чего наносился удар ядерными бомбами по кораблям ядра ордера с горизонтального полета с больших высот или с кабрирования. Количество носителей ЯО в составе ударной группы палубной авиации общей численностью 20–40 машин могло колебаться от двух-трех до пяти-шести единиц в зависимости от ордера противника, прежде всего численности кораблей ядра. Такая тактика позволяла эффективно применять ядерное оружие, поскольку в условиях, когда корабельное соединение ВМФ СССР могло иметь от трех-четырех до семи-восьми каналов ЗРК с дальностью стрельбы от 15 до 22 километров, удар 20–40 машин палубной авиации позволял, с одной стороны, ослабить ПВО, проложив дорогу носителям ЯО, а с другой – нанести при приемлемой вероятности сбития носителя прицельный ядерный удар и значительно повысить вероятность решения задачи разгрома соединения ВМФ СССР.
Таким образом, основными факторами, определявшими значительный прирост боевой эффективности от применения ЯО по соединениям надводных кораблей противника, в ту пору являлись:
1. Небольшое количество каналов ЗРК, способных поражать на значительных удалениях ПКР и ударные самолеты, их невысокая эффективность при стрельбе по сверхзвуковым целям на предельных дистанциях и малых высотах.
2. Низкая эффективность зенитной артиллерии по сверхзвуковым, а также дозвуковым целям на больших высотах и дальностях, превышающих три-четыре километра.
3. Возможность прорыва к объекту удара в этих условиях даже небольшого по численности ракет залпа (носителей ядерного оружия).
4. Низкая эффективность средств РЭБ.
5. Возможность включения в небольшие по численности ударные группы единичных носителей ядерного оружия (ПКР с ЯБЧ) за счет относительно высокой вероятности достижения каждой из них в этих условиях рубежа выполнения задачи.
В результате вероятность преодоления ПВО каждым из носителей ЯО была относительно высокой. Эти факторы предопределили целесообразность применения ЯО в морском бою против группировок надводных кораблей противника. Кроме того, в конце 50-х – 60-х годах переход к применению ЯО в кратчайшие сроки после начала возможной войны СССР и стран Варшавского договора против НАТО во главе с США считался неизбежным.

Ядерная маловероятность

Однако уже с конца 80-х возможность перехода к применению ЯО была поставлена под сомнение, поскольку это грозило глобальной катастрофой. Теперь стали считать, что вооруженная борьба будет вестись без применения оружия массового поражения (ОМП). ЯО начали рассматривать как исключительное средство «последнего рубежа». С военно-политической точки зрения массовое применение ЯО в морском бою стало весьма маловероятным.
Кроме того, условия, определявшие значительный прирост боевой эффективности при использовании ЯО против надводных кораблей по мере совершенствования корабельных ЗРК и средств РЭБ (особенно с появлением многоканальных ЗРК), перестали выполняться.
Во-первых, существенно возросла зона поражения ПКР по дальности: с 15–30 километров в начале 60-х годов до 100–150 к настоящему времени. Увеличилась предельная скорость цели, которую может поразить ЗРК, достигнув 700–900 метров в секунду. Нижняя граница зоны поражения опустилась до 5–15 метров даже у ЗРК большой дальности. Резко, до 5–15 секунд сократилось время реакции. Все это позволяет системе ПВО корабельного соединения уничтожать любые ПКР на существенно больших расстояниях от ордера, чем это было ранее.
Во-вторых, появление многоканальных ЗРК позволило радикально увеличить поражающий потенциал как коллективной обороны, так и самообороны. К примеру, для крейсера типа «Тикондерога» с боевой информационно-управляющей системой (БИУС) «Иджис» по авиационным и корабельным ПКР большой и средней дальности, состоящим на вооружении российского ВМФ, его можно оценить от 7–8 до 12–15 (в зависимости от типа) при размахе залпа менее его цикла стрельбы. По мере увеличения размаха залпа потенциал возрастает. Возможности системы ПВО эсминца типа «Орли Берк» практически аналогичны. ПВО АУГ, имеющей в составе пять-шесть таких кораблей, способна «перемолоть» от 15–25 до 40–50 ПКР.
В-третьих, началось бурное развитие средств РЭБ, которые обрели возможность с высокой степенью вероятности нарушать нормальную работу ГСН современных ПКР, уводя их от своих боевых кораблей. В итоге для вывода авианосца АУГ из строя возникла необходимость организации ракетных залпов в составе от 30–40 до 60–70 ПКР и более. При этом количество ракет, которые по расчетам должны будут достичь цели, не сильно изменилось.
Расчетная вероятность дохода ПКР до цели лежит в пределах 0,04–0,08. А это означает, что для обеспечения достижения главной цели хотя бы одной ПКР с ЯБЧ необходимо иметь их порядка 10–15 в залпе. И они должны будут идти в общем боевом порядке. Будучи уведенными на второстепенную цель, они в результате подрыва уничтожат ударной волной следующие за ними ПКР на удалении до пяти – восьми километров. Электромагнитный импульс ядерного взрыва выведет из строя ГСН других ПКР в радиусе шесть – девять и более километров. Облако взрыва сорвет наведение других ПКР по целям, лежащим с ними в створе. Таким образом, даже один ядерный взрыв может дезорганизовать весь залп, значительно снизив вероятность поражения главной цели. При этом ЯБЧ ПКР в случае ее поражения ЗУР сработает как в воздухе, так и при ударе о воду с аналогичными последствиями для других ракет залпа. С учетом этих факторов вероятность уничтожения главной цели с применением ПКР с ЯБЧ может оказаться существенно ниже, чем без них. Решение проблемы за счет увеличения расстояния между ПКР ведет к росту размаха залпа и соответственно значительному повышению возможностей ПВО объекта атаки. То есть с точки зрения тактики целесообразность применения ЯО против надводных кораблей, даже самых важных, стала весьма сомнительной.
Из сказанного вытекает, что вероятность применения ЯО против надводных сил в морском бою (сражении) весьма незначительна. Главным средством поражения стали ПКР с обычными боевыми частями, запускаемые с самолетов, кораблей и подводных лодок. То есть вооруженное противоборство на море с точки зрения конструирования кораблей вернулось в безъядерную эпоху. А это означает, что мощная и эффективная конструктивная защита корабля превращается в ключевое условие его выживания в бою. История морских сражений прошлого свидетельствует, что усиление огневой мощи за счет ослабления броневой защиты, как правило, приводило в конечном итоге к поражению. Примерами могут служить сражения Первой и Второй мировых войн, где традиционно уделявшие большое внимание броневой защите немцы при равных условиях наносили поражение англичанам, предпочитавшим усиливать артиллерию своих линкоров. Да и в настоящее время американские линкоры типа «Айова» рассматривались нашим флотом как весьма крепкий орешек именно за счет мощной конструктивной защиты, прежде всего бронирования. Их собственная ПВО, представленная четырьмя ЗАК «Вулкан-Фаланкс», была слишком слабой, чтобы ее учитывать.
Главной ударной силой нашего флота сегодня являются крейсеры, а в перспективе – новые эсминцы. Количество попаданий для вывода из строя кораблей этого класса (как российских, так и американских) минимально – одна-две ПКР с БЧ весом 300–500 килограммов. Для потопления потребуется три-четыре. Это свидетельствует о слабости их конструктивной защиты. Если бы эти показатели удалось довести за счет прежде всего бронирования до трех – пяти и семи-восьми соответственно, то боевая устойчивость кораблей возросла бы существенно, ведь противнику потребовалось бы увеличивать состав залпа ПКР для требуемого поражения. А это далеко не всегда возможно. Естественно, для построения системы броневой защиты перспективных кораблей (и модернизации существующих) необходимо использовать все достижения современного материаловедения и опыт танкостроения. Это позволит при существенно меньшем весе брони получить защиту корабля на уровне линкоров прошлого.

Константин Сивков,
член-корреспондент РАРАН, доктор военных наук
Источник

 

Gur Khan: статья заунывная и туповатая, но посыл правильный. Так же уже давно ратую за возвращение броненосных кораблей и применения на них танковых технологий.